Жарко.
Хатшепсут неподвижно стояла, облачённая в торжественный официальный наряд, делающий её похожей на Исиду. Стояла с глазами подведёнными, стояла накрашенная, как полагается по всем канонам ра-хемтской красоты, чем ещё больше начинала напоминать красивую новенькую статую.
Жарко.
Солнце палило нещадно, всемогущий Ра лично, видимо, решил присутствовать на испытаниях своего сына и его дальнейшей коронации.
Жарко.
Так жарко, что казалось, что плавится песок. Даже для привычных к зною ра-хемтцев было необычайно тепло. Не тепло. Солнце просто сжигало всё живое.
Жарко.
Переминались вельможи, готовые рассыпаться перед новым владыкой в похвалах и словах верности, переминались горожане и приезжие, не готовые пропустить такое событие даже из-за жары. И лишь торговцы продолжали бойко что-то продавать разомлевшим согражданам. Впрочем, и их голоса уже звучали как-то лениво и глухо.
Жарко.
Казалось, что вся ритуальная красота, нанесённая тушью на лицо, скоро потечёт чёрными полосами по смуглому лицу царевны. Но держалась, стояла, улыбалась, одними глазами пожирая толпу, вельмож, жрецов и ожидая кульминации - выхода отца.
Жарко.
Рядом переминался брат. Пусть не было у них взаимопонимания с отцом, но он уже был немаленький, чтобы топать ножкой и устраивать сцены. Сегодняшний день был судьбоносным для всей семьи. Иниотеф это понимал. Должен был понимать. А потому тоже стоял и улыбался. Больше брат с сестрой ничего сделать не могли.
Жарко.
Говорят, давно такого не было. Говорят, что это не к добру. Хотя говорят и обратное. Да много что говорят, пока время для разговоров есть. Потом всё внимание заберёт к себе Хафра, заберёт надолго, до тех пор, пока не придёт к власти следующий фараон. Тогда отцу останется лишь встать в ряд с прочими умершими владыками, в своеобразный пантеон - не боги, но и не люди.
Жарко...

Реммао стоял у окна, потирая руки и подсчитывая, на сколько увеличится его богатство за эти несколько дней, пока в столицу стекаются люди со всего Ра-Хемта. Не каждый день, все-таки, новый фараон на престол вступает. Да и у каждого есть много других причин посетить столицу. Просто раньше они не были вескими. Самому Реммао было же безразлично, пройдет ли молодой Хафра испытания или нет. Пройдет- молодец, не пройдет- сам виноват. Главным плюсом в этом было большое количество народа. Больше народа- больше спроса, больше спроса- больше денег. Ви улавливаете мою мысль?
Реммао провел еще много времени, купаясь в уже предсказанных себе деньгах и думая, на что их потратить. Может, вложить в камнеобработку?..
Мечты мечтами, а если он останется дома, это сочтут верхом неприличия. Быстро одев головной убор и взяв кошелек, Реммао отправился на площадь. Нет, он не брал с собой никаких телохранителей или слуг. Зачем? Это бы привлекло лишнее внимание, да и защиты было более чем предостаточно. Вяло передвигая ноги, он побрел в сторону площади. Жарко же.
По дороге Реммао удовлетворенно цокал языком. Рядом с ним часто пробегали мальчишки, которых мастера ставили на лотки.
-Видно, мои надежды оправдались. Хорошо продается, да.-
Постепенно жара брала свое, и Реммао (уже немолодой, к слову) шел медленнее и медленнее. К счастью, он уже подходил к площади, и там уж можно ухватить кружку пива. Или, на крайний случай, молока.
-Эй, дружок, продай-ка мне кружечку этого чудесного напитка.- медяки перекочевали к разносчику в карман, а кружка- в руки Реммао. Сразу повеселев и найдя какую-то лавочку, он принялся с интересом осматривать людей, стоящих на площади.
Все как и полагается, пафосно и торжественно. Куча телохранителей и важных персон. Некоторые из которых не очень-то и важны. Взгляд Реммао прокатился и по царевне (-Как нарядилась то. Интересно, сколько же это все стоило?-), и по мрачному жрецу Анубиса (-Страшенный... Жуть. И еще уши эти...-), и по многочисленной охране. Потом обзор закрыл какой-то грубиян. Торговцу пришлость покряхтеть и отойти совсем в сторонку.
Да, это должно быть великолепно!

Отредактировано Реммао (2013-05-22 19:32:40)

Горячие, раскаленно горячие пески Ра-Хемта взвивались, опадали, снова танцевали свой неповторимый пламенный аккорд, гипнотизируя множество зрителей, истязая и маня. Почти все те, кто собрались посмотреть на занимательное, изумительно величавое зрелище доказательства могущества будущего фараона, плавились вместе с золотыми песками.
А будущий фараон стоял, совершенно не чувствуя жары, просто убивающей и изматывающей жары. Он отрекся мыслью от всего, что окружало поджарую фигуру. Не слышал Хафра стона толпы, не слышал той молчаливой неги, что дарила тень. Он стоял, раскинув руки, закрыв глаза. Словно посланник богов, словно кровь от крови богов. Бронзовое тело украшено ритуальными узорами и умащено смесью, признанием жреческой касты. Тело почти не скрыто, лишь сложное переплетенье белых тканей на бедрах, скрывающее недостижимую для большинства присутствующих наготу мужчины. Фараон должен быть открыт Оку Ра в момент своего главного испытания. Именно так и было, даже обувь не могла спасти или помочь Хафре совершить то, что он должен был совершить.
Наконец-то он открыл глаза, заставив кого-то из слуг, находящихся по близости, отшатнуться. Таким ужасающим своей мощью был взгляд Имхотепа, заходящего за линию видимости перед своими подданными. В собственных мыслях фраза "будущий фараон" не звучала уже давно, да будет так.
Крики, радостные и истеричные, единой волной попытались накрыть Хафру, запутать и сбить с мысли. А точнее, с их полного отсутствия. Он настроен на одну цель, а этой цели мысли, как нечестивые насекомые, разбегались  и путались, мешали бы. Поэтому все, что мешало, было забыто, было отброшено в сторону и спрятано где-то в тени. Ведь тень обещала ложное спокойствие от палящих лучей. Но для самого мужчины подобное внимание Ра было лишь лестным признанием его собственного превосходства.
Голова, несколько склоненная вниз, поднялась, встретив очередные вопли толпы. Он обвел рассеянным, увлеченным будущим испытанием, взглядом эту шумную смесь, затем остановил взор на жрецах, стоящих рядом и ожидающих его знака. Не стоило заставлять кого-либо ждать, пусть и на их мнение ему было плевать в первую очередь. Он был готов, не упустить нужной степени готовности, это было главным. Самым важным сейчас было вовремя ступить на резко вычерченную в песке линию, означающую начало всего, начало преддверий его разговора с богами.
Хафра кивнул, а жрецы бросились вещать перед толпой о предназначениях и божественных силах. Но мужчина их уже не слышал, ему остался последний шаг, шаг, ведущий в пропасть испытания.
Все остальное лишь тлен, плавленный песок под его босыми ступнями.

Взгляд ярко-желтых глаз Неферкары все так же лениво скользит по толпе, словно пытаясь отыскать в ней хоть какое-то освобождение от терзающей его скуки. Одно за другим перед его взглядом мелькают лица десятков и сотен человек, каждое со своим выражением, своими эмоциями и мыслями. Неферкара походя осмысляет каждое из них.
Несомненно, этот момент, момент коронации нового фараона, что будет властвовать над жизнью и смертью своих подданных до тех пор, пока великие боги не призовут его на своей суд, был велик и неизмеримо значим в рамках истории Ра-Хемта… однако жрец-аватар Анубиса так и не мог понять, какова необходимость его присутствия здесь. Нет, разумеется, он представлял здесь свое божество… однако с этим ничуть не хуже мог бы справиться старший жрец, стоящий, между прочим, по условной иерархии даже выше. Зачем было вытаскивать сюда, под палящее солнце, под взгляды толпы именно его, никогда не отличавшегося ни стремлением оказаться на виду, ни особой популярностью в народе? Аватар Гора, например, вызвал бы своим появлением куда большее оживление среди простого люда, и его присутствие сделало бы коронацию нового фараона даже более блистательным событием, чем сейчас – однако же нет, бог войны был здесь представлен только жрецами-людьми. Вероятно, он не смог явиться по каким-то чрезвычайно важным причинам – например, его слишком увлекли очередные военные учения, чтобы успеть вовремя добраться до столицы.
Впрочем, не факт. Земные воплощения разных богов никогда не были слишком близки между собой – хотя, например, с аватарами Тота и, как ни странно, Баст Неферкаре, в общем-то, удавалось найти общий язык. Во всяком случае, в тех не слишком частых случаях, когда им случалось оказываться рядом в неформальной обстановке на время, достаточно долгое для того, чтобы началась хоть какая-то дискуссия.
Солнце палило все так же нещадно: похоже, Ра и вправду решил почтить взглядом своего огненного ока это место. Во всяком случае, что-то такое, по мнению жреца Анубиса, в воздухе витало, неприятно покалывая ониксово-черную кожу, что достаточно ясно говорило о том, что сегодня солнце не было просто солнцем в прямом смысле этого слова.
Чуть повернув голову, аватар поймал на себе взгляд самой Хатшепсут. Ярко-желтые глаза встретили темно-изумрудные, и какие-то секунды Проводник Душ и принцесса стояли неподвижно, словно изучая друг друга, почти готовясь перейти к безмолвному разговору… однако девушка тут же почти незаметно отвернулась, и почти-Анубис отметил, что ее дыхание чуть сбилось, а самый кончик языка облизал губы. Ничего удивительного: немногие могли долго смотреть в глаза предвестнику смерти, не отводя взгляда.
Иногда это вызывало непонятную глухую тоску, выливающуюся в приглушенный вой, разносящийся над усыпальницами.
На мгновение взгляд Неферкары замер на стоящей чуть в стороне от застывшей изваянием самой себя принцессы охраннице-кустодианке из храма Сехмет.
Уголок рта аватара чуть заметно приподнялся, когда один из окружавших эту жутковатую северянку призраков подобно мотыльку подлетел к нему, влекомый видимым только ему свечением, и обвился кольцами вокруг посоха, подобно ядовитой змее, свивающейся вокруг ветви дерева для того, чтобы отдохнуть жарким солнечным днем. Проводник Душ мог одной мыслью заставить его, как и прочих, что увивались вокруг северянки, отправиться в Дуат, - в конце концов, именно это было его «специальностью», если такое слово вообще могло быть применимо к божеству, - однако делать этого, разумеется, не стал. Если эта дикарка находила в себе достаточно храбрости, чтобы удерживать при себе немертвые души – почему бы и нет? Главное, чтобы, когда настанет время платить по счетам, в это не оказалась втянута и принцесса, которую послушнице храма Сехмет должно охранять. Ну, об этом жрецы Анубиса позаботятся. Так всегда: когда наступает момент платить по счетам, все всегда приходят за помощью к Анубису, не важно, каких богов они чтили раньше.
Неферкара почти не смотрел на величественную фигуру будущего фараона, стоящего перед самой границей испытания. Не то что бы тот не интересовал его… просто жрец Анубиса не видел в происходящем особого смысла. Ну да, впрочем, он вообще был довольно отстранен от повседневной и праздничной жизни Ра-Хемта.
Взгляд ярко-желтых глаз скользит дальше. Вот какой-то грубиян в светлой одежде, почти полностью скрывающей тело и лицо, какую часто носили бедуины с запада, проталкивается к первым рядам, бесцеремонно отпихивая в сторону сухощавого, довольно благообразного вида человека в богатых, но не вызывающих одеждах, выдающих в нем торговца средней руки, довольно успешного. Память запечатлевает этот момент, и цепкий взгляд скользит дальше, отыскивая опасность.
Да, вполне ясно, зачем сюда призвали его – Неферкару, Проводника Душ. Все должно пройти идеально, а кто лучше уследит за настроением толпы, чем страж склепов, страж мириадов мертвых душ?
Лица, лица, лица…

Бес только что вернулся в реальный мир, стоя в дверях царского дворца. Вернулся уже совершенно иным существом, обладающим разумом  и несущий в себе дар Бастет , силу для защиты Хатшепсут. Сейчас кот привыкал к новому осознанию мира, но на это не было времени. Стоило отыскать хозяйку и рассказать ей обо всем. Бес помчался обратно во дворец, благо, новоприобретённые способности не мешали оставаться уже имеющимся быстроте и ловкости. Не застав хозяйку в личных покоях, Бес прислушался к разговору двух служек о проходящей сейчас церемонии посвящения. Понимание человеческой речи показалось ему несколько странным, но свыкнуться с этим не составило труда. Недавний разговор с Бастет подготовил его к новым ощущениям и способностям.
Выйдя из дворца, кот пробежал только один квартал, после чего понял, что от такого способа передвижения мало толку. Бес вообще редко покидал дворец до этого, и сейчас палящие лучи солнца и горящий песок под лапами показались ему большим препятствием.   Недовольно вильнув хвостом, кот отошел в тень и осмотрелся. Через несколько минут он заметил торговую повозку, нагруженную товарами на продажу, а два торговца в ней весело представляли свое обогащение. Запрыгнув в повозку и удобно разместившись рядом с торговцами, Бес лишь невозмутимо бросил свой взгляд на одного из них. А что они могли сделать, согнать его? Не в Ра-Хемте, только не здесь.
Примерно через пол часа повозка прибыла к своим лавкам близ места проведения церемонии.
- Благодарю… - промурлыкал Бес и спрыгнул с повозки, спешно направившись в толпу людей, не соизволив подумать о шоковой реакции двух торговцах, оставшихся позади. В прочем, вполне вероятно, что им просто напекло головы. Пройдя сквозь толпу, кот лицезрел небольшой помост, где и стояла хозяйка. Хотелось сообщить ей о своем существовании, но делать это в полной мере именно сейчас было бы немного глупо.  Пройдя мимо жрецов и будущего фараона, Бес запрыгнул на помост и подошел к Хатшепсут, ласково потерся о ее ноги и сел рядом. Мурча как можно громче, он смотрел на ее лицо.

Все так же спокойно, невозмутимо стоял Неферкара, сопровождая немигающим взглядом ярко-желтых глаз, в которых отражалось безжалостное, палящее солнце. А люди с их мягкими, такими уязвимыми ко всем угрозам этого мира телами словно медленно оплавлялись под яростными лучами дневного светила; запах выступающего на их телах пота раздражал чуткое обоняние аватара, заставляя сдерживаться, чтобы не поморщиться: подобное нарушение этикета со стороны жреца, воплощающего на церемонии Проводника Душ, было бы чем-то просто невероятным. На мгновение он позволил себе замечататься, представив, какой шум поднимется вокруг, если он позволит себе чихнуть – это должно было выглядеть как минимум... забавно.
Кто бы мог подумать, что мрачного стража мертвых сейчас, в подобный момент, посещают столь несерьезные мысли? Да никто – вряд ли среди толпы нашелся бы хоть кто-то, способный допустить саму возможность того, что помыслы аватара не посвящены делам величественным и серьезным, представляющим желания и помыслы покровительствующего ему божества.
Еще раз скользнув взглядом по бегущей по раскаленному песку фигуре будущего фараона, Неферкара с какой-то затаенной, светлой печалью подумал, что мысли и действия людей становятся для него все более и более непонятными. Вот сейчас, например – зачем было устраивать всю эту церемонию, все это испытание, если тот факт, что Хафра станет новым фараоном, был известен уже давно? Зачем вся эта показная верность традициям, зачем шумное сборище людей, пришедших поглазеть на красивые убранства жрецов, насладиться зрелищем? Какой в этом смысл?
Впрочем, лучше было об этом не задумываться – иначе жить среди людей становилось по-настоящему тошно. Те, кто преобразовали человека в нечто большее, явно не слишком задумывались о том, что такое преобразование сделает с сознанием, что будет вынуждено адаптироваться к новому телу, к новым принципам его работы, к полностью новой жизни. Аватары часто полностью отстранялись от людских дел, посвящая себя исключительно служению своему богу – неудивительно, ведь адаптироваться в обществе Ра-Хемта для них возможности почти не было. Разве что жрецы Баст и других мирных, покровительствующих празднествам, веселью и простым ремеслам еще могли хоть как-то сосуществовать с простыми смертными – аватары же более мрачных и воинственных богов были так или иначе обречены на вечное отчуждение. Уже не люди, но еще и не боги.
Нет, не делом было задумываться о таких мрачных материях в этот праздничный день. Почему бы не попробовать все же почувствовать то, что заставляет всех этих людей испытывать подобный душевный подъем? Неферкара, правда, не совсем понимал, что именно вызывает подобную экзальтацию у этих существ, однако попробовать, пожалуй, стоило.
Фараон уже приближался к финишной черте, где его ожидали жрецы – и дочь, что должна была возложить на его голову священный Урей, символ власти и опасное оружие.
Поведя плечами, поправляя легкую белую накидку, Неферкара неспешным, церемонным шагом подошел к делегации жрецов, становясь рядом с ними, освящая встречающую нового фараона группу благословением шакалоголового судьи мертвых; к помосту, на котором возлежал Урей, он, впрочем, не приближался, не вполне зная, что случится, если энергии со столь разными потенциалами соприкоснутся.
От его тела исходила ощутимая прохлада – стоящие рядом люди могли почувствовать это, и еще больше ужаснуться мощи Анубиса...
...закутанный в тканевые одежды, характерные в основном для бедуинов из Великой Пустыни, человек, тем временем, продолжал пробираться ближе к месту, где Хафра станет настоящим фараоном всего Ра-Хемта, этого проклятого, построенного на костях других, куда более достойных народов государства, управляемого безумными божествами. Этот человек не переоценивал собственную важность; он не был призван в одиночку изменить историю, он был всего лишь одним из сотен винтиков в налаженном механизме, и его роль была эпизодической. Будущий убийца не строил иллюзий насчет возможности выбраться  с этой площади живым – нет, он взял в руки оружие, зная, что смерть придет сразу за мигом его величайшего триумфа.
Утекали вместе с ударами сердца секунды. Вот мертвец, еще не знающий о том, что последние мгновения его жизни подходят к концу, достиг цели, вот жрецы благословили его, вот какая-то девушка возложила на его голову венец со змеиной головой на нем – все это промелькнуло перед глазами убийцы эпизодами, совершенно не заслуживающими внимания. Он выжидал единственного момента – когда фараон, уже полновластный наместник богов на благословенной земле, окажется открыт его взгляду.
Этот миг настал, и убийца отточенным за сотни повторений движением выхватил из складок своего одеяния трубку, прикладывая ее к губам и выстреливая отравленный дротик точно в шею проклятому тирану.
Убийца был лучшим охотником своей  земли.
Убийца никогда не промахивался.